Где-то ты. Хранишь лыжи в гараже или на цокольном этаже, купаешься на диком пляже, оставляя велосипед ближе к воде и смотришь по пятницам фильмы. Ждешь вылета на любимый остров, читаешь перед сном и танцуешь по вторникам и четвергам, пересматривая видео с вальсом младшей. А еще ты не любишь жару и, может быть , лето. И теперь, может быть, лето не люблю я. Потому что в этом времени года нет тебя.

Вычитая и складывая дни, встречая рассветы и провожая закаты, разменивая на дни и недели месяц, идет июнь. Он как закуп, отрабатывающий виру, по старому стилю переваливший за день Ивана Купалы, перепоясан не случившимися планами. Оставивший на полках книги и недоведенный до ума диван в тишине не состоявшегося уюта, он играет на укулеле детства. Мне бы вынести из него что-то для себя. Но не знаю куда нести.

Приехав в лето 25 лет назад, чтобы исправить два лета детства, так и остался в нем. Лето раскинулось на осень, зиму и весну, работу и отдых, хобби и смыслы. Надеюсь, я больше ничего не должен Лехе из 6-го и 1-го отрядов тех времен.

Лето всегда было ожидаемым. Похожим в общем, но таким другим, в частностях. В этом году оказалось с осторожной не социальной дистанцией и неопределенностью преждевременной оценки в итоге, каким ему быть , когда оно пришло. С залысиной в первые 10 дней июня и реальной, из окна столовой.

Эта зима была экскурсией в «могло быть». И я попытался повернуть время. Внутри себя. Забыв ,что когда то весенним мартом в свое 40-летие решил, что все таки выбрал Винтерфел. Первые 10 дней начала лета как пенни, ограничения в подвижности как испытательный срок и шрам как памятка. Про эту весну. Про эту попытку.