А помнишь, когда окна были деревянными? Каждую весну с отцом  снимали раму в большой комнате, которая называлась зал, чтобы мама могла почистить стекла. А до этого, в канун окончательной победы весны на подоконнике отец каждое утро раскладывал тряпку, по которой в банку стекала талая вода. Чтобы  пообщаться с подошедшими к дому пацанами, решившими смягчить твой «домашний арест», надо было вставать на письменный стол и неудобно высовываться в форточку, выставляя в раме окна трико с вытянутыми коленками.

А зимой мороз больше всего любил рисовать именно на мамином окне в кухне. Почему мамином? Потому что кухня всегда была территорией мамы. И, если бы я был на месте своего отца, я бы безумно ревновал маму к Морозу, оставляющему такие красивые узоры на ее стекле.

А потом была девочка, там, в другой части поселка, как в другой части мира, проживающая в благоустроенной квартире, с удобствами, с общим подъездом, но без «своей ограды». Среди рассады и запутавшихся штор  и тюли, она стояла в пижаме, высунув такое дорогое лицо в форточку, чтобы сказать тебе: «Иди уже домой». И у нее тогда тоже было деревянное окно.